Матч Капабланка-Алёхин

ЗАЖГИ ОГОНЬ ДРЕВНИХ ШАХМАТ СНОВА!

КАПАБЛАНКА

АЛЁХИН

ПАРТИИ МАТЧА 1927г.
www.chessebook.com

Скачать шахматные книги

УЗНАЙ ПРАВИЛА ШАХМАТ БУДУЩЕГО СЕЙЧАС!

ЕЩЁ ВИДЕО ПО ТЕМЕ

Если бы кудесники предсказали Капабланке, как Борису Годунову в трагедии А. К. Толстого: «Твоего царенья семь только будет лет», он не вскричал бы: «Хотя б семь дней!», — а просто недоверчиво усмехнулся бы и пожал плечами. В самом деле, редко кому звезды столь благоприятствовали. Когда Капабланка вступил на шахматный престол, у него фактически не было конкурентов. Ласкер публично заявил о своем отказе от права на матч-реванш, что, по существу, явилось еще одним признанием превосходства кубинца над ним, Алехин находился где-то в бурлящей революционной России (даже ходили слухи о его смерти), Рубинштейн уже не был столь силен, как десять лет назад, а остальные пока вообще не шли в счет.

При столь безоблачном небе Капабланка торжествовал. Он наслаждался огромной славой, получал материальную поддержку от кубинского правительства в виде дипломатической синекуры, женился на молодой, красивой и богатой американке, с которой провел медовый месяц в Париже, а за свои выступления на шахматной арене получал такие экстра-гонорары, которые Ласкеру и не снились.

В августе 1922 г. Капабланка дебютировал в качестве нового чемпиона мира на международном турнире в Лондоне, в котором участвовали почти все ведущие шахматисты мира за исключением... Ласкера. Экс-чемпион мира не только не получил экстра-гонорара, но и вообще не был приглашен по принципу «горе побежденным!». В печати была пущена версия, что причина неприглашения — недавно окончившаяся война и недружелюбие англичан к бывшим врагам, но почему же тогда были приглашены из Австрии Тартаковер, а из Венгрии Мароци? Нет, дело обстояло проще. Во-первых, авторитету Ласкера в Гаване был нанесен страшный удар и от него уже многого не ждали, а во-вторых, Капабланка, вероятно, не хотел снова конкурировать с побежденным соперником, и деликатные устроители турнира, чьим кумиром был Капабланка, учли, может быть, даже невысказанное желание чемпиона мира. И Ласкер после четверти века всеобщего преклонения впервые болезненно почувствовал, что другой занял его место в центре мировой шахматной сцены, другой пользуется всеми благами по извечному волчьему закону капиталистического спорта: «Победитель получает все!». И личные взаимоотношения Ласкера с Капабланкой, кое-как склеенные восемь лет назад, снова были разъедены «денежной кислотой».

Еще до турнира начала складываться легенда о Капабланке как о непобедимом чемпионе всех времен и народов, «втором Морфи». С 1916 по 1924 года Капабланка не проиграл ни одной партии(!!!), что было признано рекордом. Капабланка тогда говорил так:
- «Мой секрет успеха прост, я играю по позиции. В нужное время ставлю нужную фигуру на нужную клетку».

Участник турнира талантливый шахматный журналист маэстро Тартаковер писал: «Капабланка. Горячая кубинская кровь под влиянием практичного американизма претворилось в чудо шахматной техники... Безошибочная игра! Работающая с точностью расписания поездов мысль! Быстрый и ясный взгляд, раскрывающий тайну сложнейших позиций».

Капабланка оправдал общие ожидания: он блестяще завоевал первый приз. Из пятнадцати партий чемпион мира выиграл одиннадцать при четырех ничьих и без единого поражения. Правда, в лондонском турнире впервые начало проявляться губительное влияние на Капабланку американского практицизма. Он не стремился, как раньше, к творческому успеху, а лишь к спортивному и финансовому. В партии с Рубинштейном чемпион мира предложил принятую противником ничью уже на 13-м (!) ходу, пояснив затем в «Таймсе», что он «поступил очень благоразумно, так как ничья обеспечивала ему первый приз». В партии с Алехиным, уже тогда считавшимся основным соперником Капабланки и взявшим второй приз, ничья последовала на 17-м ходу после получасовой игры. И когда она была зафиксирована, в зале раздался жалобный крик английского болельщика: «И я, чтобы видеть эту бесцветную ничью, проехал двести миль!».

Капабланка и сам чувствовал, что с ним что-то неладно. Он явно отстал в дебюте, и поэтому даже не равные ему по силе противники в начале партии часто легко уравнивали позицию и добивались ничьей, поскольку ничья с чемпионом мира всегда желанна и почетна. Чтобы восполнить пробел в дебютной подготовке, надо было много работать, изучать литературу, следить за теоретическими новинками, придумывать их самому — вообще заниматься тем, что составляет научную сторону игры. Капабланке, отвыкшему от напряженной работы, как в дни молодости, видимо, ужасно не хотелось нести тяжесть кропотливого труда шахматного теоретика.

Будучи претендентом и ведя трудную борьбу за матч с Ласкером, Капабланка не раз упрекал чемпиона в несговорчивости и уклонении от борьбы, но завладев троном, сам стал вести себя подобным же образом. Заслуживает быть отмеченным лишь тот факт, что в полном соответствии со своим дипломатическим статусом Капабланка положил на бумагу основы шахматной политики, фактически сформулированные еще Ласкером. Мы имеем ввиду знаменитую "Лондонскую программу", составленную и опубликованную Капабланкой в 1922 году. Ознакомимся с наиболее существенными пунктами этого документа.

1. Матч играется до шести выигранных партий, ничьи не считаются;
6. Чемпион мира обязан защитить свое звание в течение года со времени принятия вызова;
7. Чемпион мира не может быть принужден к защите своего звания, если призовой фонд не достигает 10.000 долларов, не считая расходов по проезду и содержанию участников матча;
8. Из призового фонда чемпиону мира предварительно отчисляется 20 процентов;
из остальной суммы победитель получает 60 процентов, проигравший - 40 процентов.
18. Шахматист, выигравший звание чемпиона мира, должен его защищать на вышеуказанных условиях.

Это была первая попытка регламентировать порядок вызова чемпиона мира и игры с ним. Шахматная общественность отрицательно расценила пункты о призовом фонде, обвиняя Капабланку, что он "укрылся за золотым валом". Сумма в 10.000 долларов в те времена составляла доход средней американской семьи за 6-8 лет. Конечно, сильнейшие шахматисты имеют право на достойное вознаграждение, но найти меценатов на такую сумму даже реальному претенденту было порой нелегко. Капабланка так никогда и не дал возможности реванша Ласкеру.

Алехин начал свой путь к шахматному трону ещё до революции приняв участие во Всероссийском турнире любителей, за победу в котором он был удостоен звания маэстро. В 1914 Алехин стал одним из претендентов на мировое первенство, так как занял третье место в «турнире чемпионов» (1-й Ласкер, 2-й Капабланка). После тяжёлой контузии (1916) лечился в госпитале в Тернополе. В 1919 Александр поступил в Государственную студию киноискусства в Москве, а с мая 1920 стал работать в уголовном розыске следователем милиции. Победил в турнирах лучших московских шахматистов и на 1-м чемпионате Советской России (1920). Женившись в 1921 на швейцарской журналистке А. Рюгг, выехал с нею за границу, где остался на постоянное жительство. В 1920-х гг. Алёхин настойчиво стремился к завоеванию звания чемпиона мира.

Чтобы достать деньги, около 15 тысяч долларов, для проведения матча с Капабланкой, Алехин провел несколько необычных выступлений, направленных на привлечение внимания потенциальных спонсоров. В 1923 году в Нью-Йорке он установил рекорд игры вслепую, сыграв одновременно 26 партий. В 1925 году в Париже побил свой предыдущий рекорд, сыграв вслепую 27 партий, провел сеанс одновременной игры с аэроплана, играл партии, в которых роли фигур на огромной доске выполняли артисты. В конце концов, усилия Алехина увенчались успехом - правительство Аргентины выделило деньги на проведение матча, который был запланирован в 1927 году в Буэнос-Айресе.

В начале 20-х годов несколько шахматистов могли претендовать на матч за звание чемпиона мира - Е. Боголюбов, А. Нимцович, А. Рубинштейн. Но только Алехину удалось обеспечить финансирование матча. За 6 лет чемпионства Капабланки Алехин занял или разделил первое место в 12 из 20 сыгранных им турниров. Но при участии в турнирах Капабланки Алехин всегда занимал места ниже чемпиона(!!).

Газеты гадали, как претендент намерен победить "мыслящую машину", "шахматный автомат в образе человека", которым представляли Капабланку. Большинство склонялось в пользу Капабланки. Да и сам Алехин не рассчитывал на везение. В течение нескольких предыдущих лет внимательно изучал все партии Капабланки. Результаты анализа, описанные позже Алехиным в одной из книг, оказались довольно интересными: Алехин нашел, что Капабланка действительно очень точен, но все-таки допускает просчеты. Претендент понял: бесполезно пытаться выиграть у Капабланки с помощью дебютных новинок, в таких ситуациях чемпион играет безупречно. Однако в середине партии Капабланку может подвести его легендарная интуиция - быстрота схватывания позиции парадоксальным образом приводит к тому, что чемпион считает наилучшими именно те ходы, которые он заметил сразу, и может просмотреть неочевидное продолжение, если оно не было обнаружено интуитивно. Наибольшее же количество ошибок, по мнению Алехина, Капабланка допускает в эндшпиле.

Как оценивали силу шахматистов накануне матча?

(Эм. Ласкер)
Появление Капабланки на шахматной арене сопровождалось стремительным успехом. Он разбил в матче лучшего шахматиста Америки Френка Маршалла, а потом легко выиграл первый приз в представительнейшем турнире в Сан-Себастьяно (в который его первоначально не хотели допускать по причине малой известности на Европейском континенте). Все это в двадцать с небольшим лет, в возрасте учебы, а не мастерства, в годы, когда мечтают о любви.

Алехин, приятель Капабланки с 1914 года, начал свою карьеру в не менее бурном темпе. Едва выйдя из детского возраста, он в 1909 г. выигрывает почетный бокал турнира любителей, а в 1914 г. третий приз большого международного турнира (в который он был допущен, лишь только как победитель всероссийского турнира любителей).

Оба до сих пор сохранили свежесть и юношескую энергию. Ни Капабланка ни Алехин не играют по шаблону. Их самобытность настолько ярко выражена, что шахматная доска с ее ограниченными клетками невольно представляется слишком тесной для них. Неизвестное их не пугает, и оба готовы испытать в нем силы, если оно им кажется интересным. Оба ищут новых путей, стремясь найти нечто сильное, жизнерадостное. Однако, в поисках нового они пользуются совершенно различными методами.

Капабланка желает побеждать стратегией. Комбинация, пожертвование никогда не являются для него самоцелью. Он, разумеется, не боится жертв, но комбинация его не восхищает, не представляет для него особой ценности, и Капабланка пользуется ею лишь тогда, когда иным путем он не может достигнуть цели. Идеал Капабланки - побеждать врага маневрированием. Запутанным и сложным продолжениям он предпочитает простые, но сильные. Он всегда стремится найти уязвимое место противника. В него он направляет свои удары, и прямолинейно, не уклоняясь в сторону, он давит на слабый пункт, не позволяя противнику предпринять что-либо, и сам победоносно маневрирует, пользуясь почти полной связанностью врага. Гениальность Капабланки сказывается в нащупывании слабых пунктов позиции противника. Малейшая слабость не сможет укрыться от его зоркого взгляда, и в ходе партии где-нибудь, когда-нибудь она всплывет наружу. Естественно, что преимущества такой стратегии сказываются скорее всего в эндшпиле. И действительно, Капабланка разыгрывает даже сложные и запутанные концы легко и быстро, с поразительной ясностью и исключительной последовательностью.

Алехин вырос из комбинации. Он влюблен в нее. Все стратегическое для него только подготовка, почти-что необходимое зло. Ошеломляющий удар, неожиданные „pointes" - вот его стихия. Когда король противника находится в безопасности, Алехин играет без воодушевления. Его фантазия воспламеняется при атаке на короля. Он предпочитает наличие на доске многих фигур. С их помощью он старается ослабить защитную линию вражеского короля, чтобы затем в удобный момент опрокинуть ее блестящим натиском. Алехин пользуется стратегией ради достижения согласованного действия фигур, для создания атакующей обстановки, короче говоря, как средством для более высокой цели. Но сама по себе стратегия является для него скорее арифметической задачей, нежели творческим материалом, из которого создается произведение искусства.

Капабланку и Алехина роднит их органическое происхождение из практики. Им чужды отвлеченная идея, философское рассуждение, общие понятия. Оба желают иметь дело с теориями, успешно испытанными на практике. Такие теории они готовы испытывать сотни, тысячи раз, наедине или в партиях с надежными друзьями. Они исследуют их великолепно, в совершенстве. Но абстрактная идея оставляет обоих холодными, равнодушными. Они хотят ИГРАТЬ в шахматы и хотят выиграть ту индивидуальную конкретную партию, которая перед ними. Ради этого они будут напрягать все усилия, все творчество, а остальным пусть занимаются другие. Такое самоограничение практическими заданиями является источником их силы.

Задача Алехина была исключительно трудна, так как никто не верил в возможность его победы над «самим» Капабланкой, а в Аргентине кубинец пользовался общими симпатиями и все с нетерпением ждали триумфальной победы чемпиона мира. Впрочем, свет не без добрых людей! Многие аргентинские шахматисты жалели Алехина и заранее утешали его в неизбежном поражении, так как, дескать, пасть от руки такого гения, как Капабланка, тоже почетно.

Отплывая в Аргентину, Алехин сказал, что не представляет себе, как сможет выиграть шесть партий у Капабланки. «Правда, — усмехнувшись, добавил он, — я еще меньше представляю, как Капабланка сумеет выиграть шесть партий у меня».

Уже первая партия стала сенсацией: на шестнадцатом ходу Капабланка, играя белыми, просмотрел двухходовую несложную комбинацию, и Алехин повел в счете. Капабланка был так потрясён, что взял на три дня тайм-аут и вышел на яхте в Атлантический океан, стремясь вдали от людей оправиться от пережитого шока. Однако борьба предстояла трудная и долгая. Матч игрался до шести выигрышей, не считая ничьих. Причем при счете 5 : 5 чемпион мира сохранил бы свой титул, т. е. Алехин не имел права потерпеть более четырех поражений.

В третьей партии Капабланка сравнял счет, а после седьмой - даже повел в счете. Очень важной, по мнению специалистов, оказалась одиннадцатая партия. Алехин, играя черными, применил тот же вариант, что и в седьмой встрече, которая окончилась его поражением, но на восьмом ходу избрал иное продолжение. Развернулась сложная упорная для обеих сторон маневренная борьба. Когда партия на 42-м ходу была отложена, телеграф сообщил, что Капабланка имеет преимущество, однако это было не так.

Капабланка имел шансы на ничью, но не использовал их. Сражение завершилось в «четырехферзевом» эндшпиле после 66 ходов победой Алёхина! В беседе с одним из корреспондентов Капабланка признался - "Я так выигрывать не умею". Двенадцатую встречу Капабланка играл ниже своих сил, и вообще чувствовалось, что предыдущая партия была генеральным сражением, утомившим соперников. Капабланка потерпел новое поражение и с этого момента Алёхин захватил лидерство до конца матча.

Вскоре после начала матча у Алехина началось воспаление надкостницы - и чтобы не брать тайм-аута (матч игрался без ограничения числа партий - до шести побед) Александр Александрович потребовал у доктора удалить ему сразу несколько зубов. Боль стихла - и Алехин продолжил побеждать.

После объявления о сдаче Капабланкой 34-й партии Алехина на руках пронесли по улицам Буэнос-Айреса. Со всего мира (в том числе и из СССР) в Буэнос-Айрес шли поздравительные телеграммы.

Капабланка был настолько сломлен и подавлен исходом сражения, что не нашел в себе сил ни публично сдаться в последней отложенной партии, ни явиться на заключительный банкет. Он ограничился коротеньким письмом:

Дорогой Алехин! Я сдаю партию. Итак Вы - чемпион мира. Примите мои поздравления. Поздравьте также от моего имени госпожу Алехину. Искренне Ваш Хосе Рауль Капабланка.

Вернувшись в Париж, Алёхин поделился с корреспондентами парижских газет своими еще свежими воспоминаниями о матче и рассказал о своих планах на будущее:

"Капабланка был уверен в своей победе. Даже проигрыш первой партии не мог поколебать его уверенность, и лишь после 11й партии он призадумался. Проиграв 12ю партию, он вдруг сильно пал духом и все приходил ко мне с уверениями, что матч окончится в ничью, что пора бы условиться о следующем матче и т.д. В каждой партии после этого он предлагал мне ничью и все более нервничал. Президент Кубы прислал ему телеграмму, выражающую уверенность, что Капабланка матча все же не проиграет, однако Капабланка в это время едва уже мог владеть собой. Визиты его ко мне все учащались, он утверждал, что матч никогда не кончится, склонял признать матч в ничью и вообще прибегал к разным маленьким хитростям, чтобы вывести меня из равновесия. Так, например, за игрой он подолгу держал пальцы над какой-нибудь фигурой, а потом ходил другой.

Как отнесся Капабланка к своему поражению? По-видимому, он был потрясен. Но расстались мы с ним дружески. Все же я пожалел, что он не счел нужным прийти на прощальный банкет, где меня провозгласили чемпионом. Между тем, я оказал ему большую любезность: видя, что ему не хочется в последней партии сдаваться в присутствии огромной толпы, запрудившей даже прилегающие улицы, я нарочно растянул партию и сознательно отказался в нескольких случаях от явной и быстрой победы, чтобы дать ему возможность отложить партию.

Я уверен, конечно, что Капабланка вызовет меня на реванш. Я приму вызов только на условиях предыдущего матча и обязуюсь играть новый матч не позднее как через год с момента получения официального вызова."

Триумфальная победа над Капабланкой не только принесла Алехину звание чемпиона мира, но и косвенным образом привела к скандальному разрыву его отношений с Россией. Неизвестно, собирался ли Александр Александрович вернуться на Родину, но до 1927 года не отрицал такой возможности. Алехин был рад развеять миф о непобедимости Капабланки. Но на следующий день в некоторых эмигрантских газетах вышли статьи, где к речи Алехина было добавлено: "... пусть так же развеется фантасмагория, царящая на нашей родине". Неизвестно, сказал ли действительно чемпион эти слова - прежде он никогда не позволял себе никаких публичных заявлений, направленных против Советского Союза. Возможно, что публикация антисоветских высказываний от имени Алехина была провокацией, направленной именно на разрыв чемпиона с Россией. Чемпион мог публично отказаться от приписанных ему слов, но он этого не сделал. И стал врагом России, куда уже не вернулся.

Реакция в СССР на победу Алехина

Матч Капабланка-Алехин широко освещался в печати, причем не только в шахматной. Печатались партии с подробными комментариями мастеров, приводились высказывания ведущих шахматистов мира. Однако бурного восторга по поводу того, что чемпионом мира впервые стал русский шахматист и что сбылась мечта Чигорина, в СССР не было.

Когда Алехин вернулся в Париж, то русская эмиграция чествовала его в шахматном кружке имени Потемкина. Тут были мастера О. Бернштейн и Е. Зноско-Боровский, художник Малявин, товарищ чемпиона мира по училищу правоведения Половцев. Были представители от всех издававшихся в Париже русских газет и журналов. На этом банкете Алехин сделал несколько неосторожных политических заявлений.

Чрезвычайно резкий ответ последовал немедленно. В «Шахматном листке» появилась передовая, подписанная Н. Крыленко с красноречивым названием:

«О новом белогвардейском выступлении Алехина». «С гражданином Алехиным у нас теперь покончено - он наш враг, и только как врага мы отныне можем его трактовать». «Все, кто еще у нас в СССР среди шахматных кругов лелеяли в душе надежду на то, что когда-нибудь Алехин вернется, должны сейчас эти надежды оставить. Вместе с тем они должны сделать отсюда ряд выводов и для себя, для своего практического поведения. Прикрываясь ссылками на то, что в Алехине они ценят только шахматный талант, некоторые из наших шахматных работников и даже издательств позволяют себе поддерживать сношения с Алехиным. Так, журнал „Шахматы“ до сих пор считает для себя возможным пользоваться его постоянным сотрудничеством. Госиздат не только издает произведения Алехина - это еще куда ни шло, но и сопровождает их литературным введением, представляющим из себя сплошной панегирик Алехину без тени критики и даже без малейшего упоминания о его политическом лице. С этого рода маниловщиной и с этого рода политическими попытками „умолчания“ нужно покончить. Алехин - наш политический враг, и этого не может и не должен забывать никто. Тот, кто сейчас с ним хоть в малой степени - тот против нас. Это мы должны сказать ясно и это должен каждый понять и осознать. Талант талантом, а политика политикой, и с ренегатами, будь то Алехин, будь то Боголюбов, поддерживать отношения нельзя».

Как только Капабланка утратил титул чемпиона мира, он сразу забыл громкие и гордые фразы о том, что «охотно уступит свое звание молодому маэстро», или о том, что ищет возможности «самоустраниться». В нем проснулся Мастер, который годами усыплял самого себя, Художник, который понял, что он влюблен в свое искусство, Спортсмен, который привык быть первым и только первым в глазах всего мира.

К тому же после неожиданного проигрыша кубинцем матча и падения с головокружительной высоты его стал разбирать тяжелый хмель поражения, хорошо знакомый каждому шахматисту. Субъективно Капабланка считал (притом совершенно искренне!), что проиграл матч незаслуженно. Это мучило и угнетало его, не говоря уже об общем разочаровании друзей и сторонников кубинца в Южной и Северной Америке, которое он ежедневно ощущал.

Теперь его терзало позднее раскаяние. Если бы Капабланка проиграл Алехину после должной подготовки, его совесть была бы чиста и он мог бы утешать себя мудрыми словами: «Я сделал все, что мог. Кто может, пусть сделает больше!». Но и этого утешения он лишился по собственной вине.

Но Капабланка не сумел ни скрыть этих чувств, ни самокритично отнестись к своему поражению и избрал такую линию поведения, которая не только не могла помочь скорейшему осуществлению матч-реванша, но лишь озлобила Алехина, в душе которого и так накопилось немало «горючего материала».

Капабланка увлекся разработкой новых, улучшенных шахмат. Он считал, что из-за прогресса ведущих игроков шахматам в скором времени угрожает ничейная смерть, поэтому необходимо изменить правила, чтобы усложнить игру и дезавуировать значительную часть теоретических наработок прошлого. Им было предложено несколько вариантов новых шахмат.

Капабланка предлагал добавить в комплект две новые комбинированные фигуры:
- канцлера (объединяет ходы ладьи и коня),
- архиепископа (объединяет ходы слона и коня).
Увеличить число пешек до 10 у каждой стороны и играть этими комплектами на увеличенной до 8х10 или даже 10х10 доске.

Другой вариант предполагал лишь увеличение доски и числа обычных фигур: игра шла на доске размером 16х12, а игроки получали по два комплекта обычных фигур и пешек, ходящих по обычным правилам (лишь первый ход пешки мог быть сделан сразу на шестую горизонталь).

По этим правилам даже был сыгран экспериментальный матч между Капабланкой и Мароци. Впоследствии Капабланка охладел к идее реформации; предполагаемая "ничейная смерть" шахмат так и не наступила, кроме того, проведя некоторое количество экспериментальных игр в новые шахматы, он убедился, что расширение доски и увеличение числа фигур значительно удлиняет партию. По поводу всего этого Алехин писал, что «такие проекты всегда выдвигаются шахматистами, утратившими мировое первенство».

Неуместным оказался и другой шаг Капабланки. Спустя десять дней по окончании матча он пришел к новому чемпиону мира и стал его уговаривать играть матч-реванш на иных спортивных условиях. Алехин отказался от изменения регламента. Пренебрегая этим, Капабланка 10 февраля 1928 г. направил председателю Международной шахматной федерации (ФИДЕ) Рюэбу письмо, копию которого послал Алехину. Экс-чемпион мира предлагал ограничить количество партий матч-реванша шестнадцатью, так как «иначе может случиться, что матч никогда не кончится или будет так долго длиться, что его результат будет зависеть исключительно от физической и умственной выносливости противников». Это был недвусмысленный и малоприятный для Алехина намек, что его победа в Буэнос-Айресе была следствием не лучшей игры, а «выносливости».

Капабланка в письме Рюэбу предлагал также изменить матчевый контроль времени на 30 ходов на два часа каждому партнеру и играть только четыре часа в день с двухчасовым перерывом партии на обед, то есть именно то, чего хотел Ласкер в 1911 г. и чем сам Капабланка тогда возмущался. Как и следовало ожидать, письмо возымело обратный эффект. Алехин ответил Рюэбу, что будет играть матч лишь на тех же условиях, что и первый.

Получив подробный, тщательно аргументированный ответ Алехина, опубликованный также в шахматной печати, Капабланка решил пока ничего не предпринимать для устройства матч-реванша. Не то экс-чемпион мира выжидал мнения общественности об ответе Рюэбу, которая, однако, поддержала не его, а Алехина, не то хотел сначала продемонстрировать свою мощь в очередном международном турнире. Это было ошибкой.

8 октября 1928 г. Капабланка наконец собрался послать вызов Алехину на матч-реванш «на основе лондонских условий 1922 г.», то есть уступив по всем пунктам, но получил неожиданный ответ, что он опоздал, так как Алехин уже принял вызов Боголюбова от 28 августа (турнир в Киссингене закончился 24 августа).

Можно только пожалеть, что Капабланка так долго тянул с вызовом, не используя своего преимущественного права на матч-реванш... Он дал возможность подменить его более желательным и более легким противником. К тому же Алехин не упустил случая уязвить Капабланку; по окончании турнира он писал (точь-в-точь как сам Капабланка о Ласкере после турнира в Нью-Йорке в 1924 г.!): «Капабланка в Киссингене играл не лучше, чем в Буэнос-Айресе».

После всего этого натянутые отношения между Алехиным и Капабланкой превратились в откровенно враждебные. Они не разговаривали друг с другом и даже не кланялись.

Конечно, прискорбно, что вражда двух великих шахматистов помешала осуществлению интереснейшего соревнования. Разъяренный Капабланка сделал бы все возможное, чтобы добиться победы в матч-реванше, но и Алехин в период 1927–1934 гг. был в такой блестящей форме, что мог рассчитывать на выигрыш с таким же, если не более убедительным, счетом, как в матче 1927 г. С другой стороны, Алехин понимал, что если он паче чаяния проиграет матч-реванш, то нового, третьего, матча ему не добиться.

Как переживал Капабланка срыв матч-реванша, видно из письма одного датского шахматиста, присланного в декабре 1928 г. редактору-издателю московского журнала «Шахматы» Грекову.

«Во время пребывания Капабланки у нас мне не раз приходилось бывать в его обществе. Он очень мил, любезен, в полном смысле очарователен. И чувствуется, что он очень неравнодушен к своей популярности. Если к нему присмотреться, то он отнюдь не „шахматная машина“, а пылкий и очень честолюбивый человек. Что касается матча за мировое первенство, то он высказывает твердую уверенность, что снова станет чемпионом мира. Капабланка считал непристойным фарсом два матча Алёхина с Ефимом Боголюбовым, шахматистом, которого кубинец, по его словам, всегда бил "в хвост и в гриву". Однако у него совершенно нет спокойного отношения к этому вопросу. При одном упоминании имени Алехина он краснеет; достигнутая светским воспитанием и самообладанием выдержка пропадает, и выявляется страстный южанин. К Алехину он, по-видимому, чувствует сильную антипатию. При таких настроениях трудно верить в его победу над Алехиным, не говоря даже о силе игры».

Почему Алёхин больше не встречался с Капабланкой?

В отличие от Ласкера и Капабланки, Алехин не только уклонялся от матчей с нежелательными соперниками, но и, используя свою власть и влияние, отстранял опасных конкурентов от участия в международных турнирах. Это было новым методом политической борьбы в шахматах. Пройдут десятилетия, и метод этот, к сожалению, станет почти нормой, но ввел его в практику именно Алехин.

В первые несколько лет чемпионства Алехина самым опасным соперником для него, несомненно, оставался Капабланка. Но Алехин не только не предоставил кубинцу права на реванш, но и блокировал его участие во всех без исключения турнирах, где играл сам. Впервые после 1927 года Алехин и Капабланка играли вместе лишь в Ноттингеме в 1936 году, когда чемпионский титул принадлежал Эйве, и Алехин вынужден был отказаться от своей политики.

В Ноттингеме Капабланка вновь, как и во всех предыдущих соревнованиях, занял место выше Алехина!

В конце двадцатых - начале тридцатых годов Алехин находился в блестящей форме и, вероятно, мог изменить эту печальную для себя статистику, но малодушно отказался от таких попыток. Удивительным образом, по-видимому не без участия русского чемпиона, оставались порой не приглашенными на крупные турниры и некоторые другие ведущие гроссмейстеры.

В 1932 году "Wiener Schachzeitung" опубликовал открытое письмо Алехину, подписанное одним из сильнейших шахматистов того времени австрийцем Шпильманом.

Высокочтимый ЧЕМПИОН МИРА, доктор Алехин! Вы очень удивитесь, господин чемпион мира, моей наглости, на которую я отважился перед ступенями Вашего трона. И тем не менее Я ОБВИНЯЮ. Естественно, не Вашу гениальную игру, которой я, будучи энтузиастом шахмат, восхищен. Нет. Мое обвинение касается не чемпиона мира доктора Алехина, а коллеги Алехина! Ибо, несмотря на Вашу очевидную непревзойденность в шахматах, мы остаемся Вашими коллегами по профессии, в которых Вы в конце концов нуждаетесь хотя бы ради создания своих бессмертных творений. Одна пословица гласит: "Богато украшенный нож - это роскошь, но его надо использовать для разрезания хлеба, а не для нанесения ран". Ваши соперники Стейниц, Ласкер, Капабланка уважали эту мудрость и требовали в турнирах мастеров самые лучшие, но одинаковые для всех условия. Вы не будете в обиде, если я исследую, каким образом Вы использовали свое острое оружие чемпиона мира? Постарайтесь понять, что я говорю это не из зависти. Я был бы последним человеком, кто оспаривал бы Ваши права, завоеванные ценой таких усилий. Однако принадлежность общему делу предполагает уважительное отношение к коллегам. Почему бы не быть тому же в мире шахмат? Вы же, однако, как в Сан-Ремо в 1930 г., так и в Бледе в 1931 г., помимо экстраординарных гонораров испросили специальные условия и практически вытеснили Капабланку из этих турниров. Естественно, Вы не сделали это напрямую. Вы избрали способ куда более изощренный, что не меняет сути дела, способ, который я как эксперт хочу исследовать. Должен ли был Капабланка так сурово искупать свою вину за победу в Нью-Йорке в 1927 г.? Однако оставим прошлое, оно похоронено, займемся лучше коллегой Нимцовичем, который должен считаться после Вас и Капабланки мастером высшей квалификации современности. Вам не кажется странным, что он не получил приглашения ни на Лондонский турнир, ни на турнир в Берне? Вам ведь не трудно было поставить условием его приглашение. Вам, дипломированному юристу, вероятно, знаком термин dolus eventualis - "возможный злой умысел"? Но хватит. Что до меня, бедного шахматиста, похоже, и я превратился в "нежелательного конкурента". Иначе как можно объяснить мое резкое отдаление от Берна, ибо я уже два месяца не получаю приемлемых приглашений. А ведь они не носили случайный характер! Очевидно, Бернский комитет решил, дав запоздалое согласие, что мастер международного класса "не превысит положеного числа участников". Мои поздравления Вашему сверхмощному влиянию. Каким могуществом должен обладать чемпион мира, чтобы суметь помешать шахматной федерации Швейцарии пригласить семь вместо шести мастеров международного класса? Что до швейцарских шахматистов, то команды из девяти человек было бы вполне достаточно для представления страны-организатора. Именно таким образом, мой дорогой чемпион мира, Вы последовательно устраняете своих противников, которые также достойны триумфа, тем самым обедняя развитие мировых шахмат. А посему извольте опустить свой маршальский жезл. В противном случае я буду вынужден напомнить Вам слова библейского пророка Осии из Евангелия от Марка: "Кто сеет ветер, пожинает бурю". Чаша переполнена. По обеим сторонам океана слышатся гневные голоса протеста против диктатуры чемпиона мира. Подпись: Рудольф Шпильман.

Капабланка не терял надежды вернуть звание чемпиона мира: он говорил о планах вызвать на матч победителя матч-реванша между Алехиным и Эйве. Самой крупной неудачей в карьере Капабланки стал АВРО-турнир (1938). В двухкруговом турнире с участием восьми сильнейших шахматистов мира Капабланка занял предпоследнее место и впервые в жизни набрал в турнире менее половины очков. Частично это объясняется тяжелыми условиями, которые давали преимущество более молодым и физически готовым спортсменам (перед каждым туром участники переезжали в новый город). Другая причина - ухудшение здоровья кубинца, который начал страдать от артериальной гипертензии (в ходе турнира Капабланка перенес инфаркт).

В 1939 году Капабланка возглавлял сборную Кубы на Всемирной шахматной олимпиаде в Буэнос-Айресе. Капабланка не проиграл ни одной партии и показал лучший результат на 1-й доске, в то время как сборная в целом вышла в главный финал, но там заняла место в нижней половине таблицы. За сборную Франции играл Алехин, а за сборную Эстонии - Керес, но ни тот, ни другой не сыграли с Капабланкой. Когда Куба играла с Францией, Капабланка пропустил матч.

На олимпиаде в Буэнос-Айресе Капабланка, достигший хорошей спортивной формы, вновь вызвал Алехина на матч-реванш в Аргентине. Его поддержал президент Аргентинской шахматной федерации Карлос Керенсио. Алехин отказался, ответив, что он является военнообязанным и должен прибыть во французскую армию для мобилизации из-за начавшейся во время олимпиады Второй мировой войны. В 1941 году Алехин был готов приехать на Кубу и Капабланка просил кубинское правительство профинансировать матч и поездку Алехина на Кубу, но получил отказ. Еще раньше, в 1938 году правительство обещало Капабланке кредит на проведение матча-реванша, но так и не выделило денег. Не имея собственных средств, Капабланка был вынужден отказаться от идеи проведения матча и вернулся в Нью-Йорк, где работал в кубинском консульстве.

7 марта 1942 года, когда Капабланка наблюдал за игрой в Манхэттенском шахматном клубе, который он часто посещал, ему внезапно стало плохо и он потерял сознание. Капабланка был доставлен в больницу "Маунт Синай". Вечером следующего дня он скончался. Причиной смерти было определено кровоизлияние в мозг, вызванное артериальной гипертензией.

Почему Капабланка проиграл Алёхину?

Как Алёхин смог победить Капабланку?

Матч Капабланка - Алехин вызвал вокруг себя огромную литературу. Все партии этого матча тщательно проанализированы, все подробности этого необыкновенного состязания описаны, все особенности стилей обоих противников подробно изучены, все мелочи их биографий сообщены и т. д. и т. п. Но как это ни странно, мало подходили к этому матчу с точки зрения психологии противников.

Почему-то мало обращают внимания на природу самих шахмат. Конечно, шахматы - искусство, но искусство совершенно особого рода. В то время, когда любой художник слова, кисти, резца, творит наедине с самим собой, в атмосфере полного спокойствия и одиночества, шахматист проявляет свое творчество только в борьбе с другим противником, где элементы его психологии играют далеко немаловажную роль.

Раз единственная форма выявления шахматного искусства - напряженная борьба, то длительный матч на звание чемпиона мира, где сталкиваются сильнейшие мастера современности, являет собой наиболее совершенный вид этой борьбы. Вот почему имеются все основания подойти к этому матчу с точки зрения психологии самих борцов.

Для каждого маэстро проигрыш партии в психологическом отношении крайне тяжелый удар. Но не все мастера одинаково реагируют на него. В этом отношении намечаются три типа шахматных игроков, которые резко отличаются друг от друга.

I

Первый тип характеризуется элементами деморализованности, известной психологической подавленности и растерянности. Для мастеров этой категории проигрыш - непоправимая трагедия, после которой общий уровень их игры в турнире на другой же день после поражения резко понижается (грубые зевки, вялость, потеря инициативы и т. д.). Для таких игроков первый проигрыш влечет за собой почти всегда ряд последующих или в лучшем случае дает серию ничьих.

Капабланка, правда, старается „держать себя в руках". Иногда ему это удается; так, в Нью-Йорке в 1924 г. его проигрыш Рети ничем не отразился на силе его игры. Но в большинстве случаев поражения вскрывают подлинный психологический облик Капабланки. Яркий пример этого - международный турнир в Петербурге в 1914 г., где Капабланка, проиграв в турнире победителей Ласкеру, на другой же день проиграл Таррашу, у которого этот выигрыш оказался единственной победой (из восьми партий!) в группе победителей. Это стоило Капабланке первого приза...

Характерно в этом отношении и поражение Капабланки, понесенное им от Берлинского в Москве в 1925 г. Играя на другой день с Рети, Капабланка имел плохую партию, которую с трудом свел в ничью. Не менее любопытны в этом отношении некоторые факты из его ранней биографии. Так, например, проигрыш партии Рубинштейну на турнире в Сан-Себастьяно в 1911 г. подействовал на Капабланку крайне удручающе. Играя на другой день белыми с Тейхманом, он явно уклонился от всякой борьбы, стремясь свести партию на бесцветную ничью, что ему и удалось на 20-м ходу. Ту же картину можно было наблюдать и на турнире в Гаване в 1913 г. после проигрыша Маршаллу. На следующий день Капабланка, тоже играя белыми, „подарил" ничью Яффе, занявшему в этом турнире одно из последних мест.

Еще более богатый материал в этом отношении дает недавний матч между ним и Алехиным. Уже проигрыш Капабланкой первой партии матча был для него ужасен. Это и было началом дальнейшей трагедии. И недаром Капабланка после этого проигрыша сделал для себя отдых в целых два дня, пользуясь тем, что он по условиям матча назначает дни игры. Как сообщили потом корреспонденты, Капабланка принужден был „поездкой на море" успокаивать свои расстроенные после первого поражения нервы...

Надо отдать Капабланке справедливость: на этот раз он сумел преодолеть деморализующее влияние своего первого поражения и после этого даже выиграл у Алехина целых две партии (третью и седьмую). Это - рекорд выдержки для типа психологически неустойчивых игроков, к каковым несомненно принадлежит Капабланка. Но вот судьба принесла ему новое поражение в 11-й партии. И тут довольно ярко сказалась истинная психология Капабланки. Каблограмма из Америки сообщила, что Капабланка был „неимоверно потрясен поражением". Результаты этого нервного потрясения должны были обязательно сказаться...

И действительно, на следующие дни он проигрывает 12-ю партию - в таком стиле, в каком он никогда никому не проигрывал. Подавленность, растерянность сделали свое дело, и никакая техника не могла спасти его от поражения, В дальнейшем нервное состояние Капабланки все усиливается: он борется не столько с Алехиным, сколько с самим собой, стараясь „взять себя в руки". Но это ему удается с трудом. И то обстоятельство, что именно после 12-й партии Капабланка обратился с письмом к своему другу Юлиусу Финну, председателю Мэнгеттенского шахматного клуба в Нью-Йорке, прося его предпринять шаги к подготовке нового матча с Алехиным, наглядно говорит о его полной психологической обреченности; по-видимому, это чувствовал и сам Капабланка. После 12-й партии стало ясным, что поражение Капабланки вопрос лишь времени...

И, действительно, вторая, половина матча была медленной агонией Капабланки, который постепенно угасал, с одной стороны борясь со своим психологическим „я", а с другой - с мощными натисками Алехина, несомненно инстиктивно почувствовавшего душевную драму Капабланки.

II

Второй тип шахматиста характеризуется элементами полного спокойствия и уравновешенности. Мастер этой психологической категории после понесенного поражения почти не проявляет признаков растерянности и деморализации и играет с той же силой, как и до проигрыша.

Эта уравновешенность и удивительная психологическая выдержка свойственны игре недавнего чемпиона мира Эммануила Ласкера. Проигрыши, которые встречались в его практике, Ласкер переносил с удивительным, каким-то „олимпийским спокойствием", и они ни в какой степени не отражались на силе его игры. Так было в 1909 г. на международном турнире в Петербурге, где он потерпел два поражения, от Рубинштейна и Дуз-Хотимирского. То же повторилось в 1914 г. в том же Петербурге, где он проиграл Бернштейну.

Наконец, в 1924 г: на нью-йорском турнире Ласкер потерпел самое неприятное в психологическом отношении поражение - от Капабланки, лишившего его в 1921 г. звания чемпиона мира. И все-таки все эти проигрыши, и в особенности последний, ни в коей мере не поколебали психологической устойчивости Ласкера, и он во всех этих случаях завоевал первое место, выказав в своей игре огромную силу, твердость и необыкновенное упорство воли. То же самое можно было наблюдать в 1925 г. на международном турнире в Москве, где два проигрыша, Торре и Левенфишу, не отразились на дальнейшей игре Ласкера.

III

Существует еще третий и, заметим, крайне редкий психологический тип шахматного мастера. Мы разумеем тот исключительный случай, когда поражение вызывает не деморализацию, а наоборот, обострение, напряжение всех способностей игрока, когда оно как бы „подхлестывает" его, заставляя напрягать все свои силы до такой степени, что мастер после поражения начинает играть сильнее, инициативнее, чем до него, проявляя в этот момент необыкновенный блеск и глубину.

Самим ярким представителем этого типа, какого только знала вся шахматная история, несомненно является А. А. Алехин. Эта особенность Алехина проявилась у него в самом начале его шахматной карьеры. Вспомним международный турнир 1914 г. в Петербурге. Это было самое серьезное выступление юного Алехина. В первом туре группы победителей он проиграл Ласкеру. Это обстоятельство в связи с тем, что Алехин по числу очков общего турнира стоял на последнем месте, должно было бы по теории вероятности, особенно подействовать на молодого неопытного мастера. Но случилось как раз наоборот: на другой день Алехин встретился с знаменитым Таррашем и разнес его в таком блестящем стиле, который обратил тогда на себя всеобщее внимание. На третий день он разбил Маршалла, и в результате по окончании первого круга выдвинулся на третье место.

Второй круг был не менее интересен в этом отношении. Алехин опять был разбит Ласкером (партия хотя и была отложена, но в безнадежном для него положении). На следующий день Алехин при встрече с Таррашем побеждает его в еще более блестящем стиле, чем в первый раз, и эта партия является одной из красивейших в турнире вообще. В результате, мы имеем следующий крайне любопытный для психологического анализа факт: партии, игранные Алехиным на другой день после его поражения, оказались самыми лучшими из сыгранных им в этом турнире. И недаром он сам поместил их в своей последней книге „Мои лучшие партии" (Москва 1927 г., партии 25, 26). А, как известно, в этом сборнике Алехин из турнира 1914 г. напечатал всего только три своих партии (!).

Чем объяснить этот странный факт? Исключительно тем, что поражение всякий раз вызывало у Алехина некую своеобразную реакцию, особое напряжение всех его сил и способностей, создавало психологическую атмосферу, которая для него характеризуется необыкновенным подъемом его шахматного творчества. Все это, конечно, говорит об огромных волевых началах, имеющихся у Алехина. И недаром Ласкер - самый тонкий психолог в понимании шахматных игроков - в своей характеристике всех участников петербургского турнира 1914 г. особенно подчеркнул, что „Алехин обладает большой силой воли". И характерно, этой черты Ласкер не отметил ни у одного из участников этого турнира, кроме Алехина...

Мы сознательно взяли факты из ранней биографии Алехина. Приведем теперь-несколько примеров из последних лет его шахматного творчества. В этом отношении особенно поразителен и доказателен международный турнир в Земмеринге в 1926 г. Вначале Алехину не повезло: он в первых 3-х турах сделал одну ничью и две партии проиграл, т. е. им было потеряно 2 1/2 очка. Эта неудача как бы „встряхивает" Алехина, и он в оставшихся 14-ти партиях набирает 12 1/2 очков ( т. е. почти 90%, показывая рекорд, который вряд ли под силу какому-либо другому современному маэстро. Вот яркий пример того, какую „оживляющую" реакцию вызывает поражение во всей психологии Алехина.

Не менее любопытный материал для характеристики психологии Алехина дает знаменитый нью-йорский турнир 1927 года. Алехина с первых же туров постигла неудача - он проиграл Капабланке, а затем Нимцовичу. Не надо забывать, что этот турнир происходил накануне его матча с Капабланкой. При этих условиях проигрыш Капабланке должен был бы быть для Алехина психологически особенно неприятным и тяжелым. С другой стороны, как кандидат на звание чемпиона мира, Алехин должен был обязательно сыграть лучше всех. Таковы были условия Капабланки:
- "Матч на первенство мира я буду играть только с победителем турнира, а если я займу первое место - то со вторым призёром". Все эти исключительные обстоятельства особенно оттеняют всю горечь неудачи, постигшей Алехина в Нью-Йорке. Редко кто из шахматных мастеров при наличии всего этого мог бы сохранить спокойствие. Но неудача только усилила Алехина. В 3-м круге он наносит ответное поражение Нимцовичу, а затем медленно и упорно он обгоняет сначала Видмара, затем Нимцовича и, постепенно усиливаясь с каждым кругом, становится на второе место. В этом отношении особенно характерны результаты последнего (4-го) круга, где Алехин набрал 3 1/2 очка, т. е. больше всех участников турнира, не исключая и Капабланки.

С особой силой сказались все особенности психологического склада Алехина во время его матча с Капабланкой. В этом матче столкнулись две различные психологические индивидуальности. И то, что ослабляло Капабланку (поражения), то, наоборот, усиливало Алехина. Создалось поистине парадоксальное в психологическом отношении положение: выигрывая у Алехина, Капабланка только усиливал его(!!!).

Игра Алехина после первых проигрышей Капабланке (3-я и 7-я партия) сразу же показала его необыкновенное спокойствие и уверенность в себе. Изощряясь до виртуозности, Алехин сводил на ничью все попытки Капабланки малейший призрак выигрыша превратить в реальность, не отказываясь в то же время от контр-попыток. В этом отношении характерна уже 8-я партия, где Капабланка с трудом спас положение. А через две партии Алехин наносит уже Капабланке два поражения подряд (11-я и 12-я партии) и, имея преимущество в одно очко, медленно и упорно изводил Капабланку ничьими.

И характерно: достаточно Капабланке было выиграть 29-ю партию, как Алехин вновь как бы „встряхивается" и через две ничьи уже отвечает выигрышем 32-й, проведенной им в атакующем стиле. На другой день после этой победы Алехина уже сказалась полная деморализация Капабланки. Играя 33-ю очередную партию белыми, Капабланка вопреки своему обыкновению (как известно, Капабланка белыми всегда стремится, по его собственным словам, играть на выигрыш) уклоняется от какой-либо борьбы, и партия кончается в ничью через... 18 ходов (!).

И это происходит в самом конце матча, когда противник обязан особенно напрягать свои силы для борьбы, когда каждая ничья могла лишить последнего шанса спасти судьбу всего матча! Именно в этой финальной ничьей особенно рельефно встает пред нами психологический облик Капабланки. Но не таков Алехин! Поражение, понесенное им в 29-й партии, „взвинчивает" его до последней степени, и он жаждет, ищет реванша. Играя белыми, он в блестящей 34-й партии, - в истинном смысле слова, партии победителя - сразу решает судьбу великого матча, несмотря на то, что эта партия, как по своей длительности, так и по своему трудному эндшпилю, потребовала от него невероятной траты сил. Конец матча очень характерен для Алехина - именно к концу каждого состязания он особенно усиливается.

Весь же матч оставляет впечатление какой-то бесконечно растущей в своем развитии силы игры Алехина. Даже его проигрыши не уменьшают, а усиливают это впечатление. И чем больше сыграно было партий в матче, тем сильнее становился Алехин субъективно, тем больше рос он объективно в глазах своего слабеющего противника, а также - в глазах всего шахматного мира.

В будущем матче между теми же противниками решающее слово скажет не техника, не тренировка (как бы Капабланка к этому усиленно ни готовился!), а опять-таки своеобразная психология противников. И слово это будет не в пользу Капабланки. В матче, который мы уже наблюдали, столкнулись не только шахматисты, но и живые люди с целым рядом психологических особенностей. И индивидуальность Алехина в этом отношении оказалась более совершенной, чем Капабланки, ибо она росла и усиливалась в процессе самой борьбы.

Из всех трех намеченных нами типов шахматистов Алехин оказывается самым сильным, наиболее приспособленным и оригинальным. И, поскольку шахматы есть искусство борьбы, Алехин всей своей психологией олицетворяет идеальнейший тип шахматного борца, какого только знает шахматная история...

Главная проблема чемпиона Капабланки?!

И сам Капабланка в своих воспоминаниях, и хорошо знавшие его коллеги нередко упоминают тот поразительный факт, что третий чемпион мира никогда не занимался шахматами, не изучал теории, не брал в руки шахматных книг, почти не готовился к ответственным играм. Его гениальность проявлялась в том, что мастерство и шахматное чутьё, которые другие приобретали упорным трудом и долгим изучением теории, у Капабланки оказались врождёнными. Имеются, правда, и несколько иные свидетельства.
Слово А. Нимцовичу:
- "Капабланка вечно анализирует, и всегда именно типичные положения. Капа знаком с массой таких положений (главным образом, из области ферзевого и ладейного эндшпилей)".
А вот что говорит он сам:
- "Как легко теряются шахматы! Мне 53 года, в 4 года я начал играть. За эти 49 лет, в особенности за первые пятнадцать, когда меня считали «вундеркиндом», я получил в подарок множество комплектов шахмат. Особенно запомнился мне очень изящный и редкий комплект, который я хотел сохранить, но он пропал так же, как и все остальные. В результате на сегодня у меня нет шахмат!"

Есть афоризм, который очень подходит для Капабланки: «Усложнять просто, упрощать сложно!» Хосе Рауль умел исполнять сложную игру шахматы как простую гамму. По мнению Крамника, Капабланка был в шахматах тем же, чем Моцарт в музыке.

МАТЧИ КОРОЛЕЙ ШАХМАТ

ПЕРВЫЙ
МАТЧ

СТЕЙНИЦ
ЧИГОРИН

СТЕЙНИЦ
ГУНСБЕРГ

СТЕЙНИЦ
ЛАСКЕР

ЛАСКЕР
МАРШАЛЛ

ЛАСКЕР
ТАРРАШ

ЛАСКЕР
ЯНОВСКИЙ

ЛАСКЕР
ШЛЕХТЕР

ЛАСКЕР
КАПАБЛАНКА

КАПАБЛАНКА
АЛЁХИН

АЛЁХИН
БОГОЛЮБОВ